Саня и Авраам сидели в сквере на лавочке. Аллея была безлюдна, никто их не тревожил.
- Выходит, если ключи повернуть против часовой стрелки, то ловушка исчезнет, - спрашивал вор, - и Бог останется жить?
Еврейчик кивнул:
- Только не Бог, а Иисус.
- Разве Иисус не Бог? – удивился Саня.
- Сын Божий.
- Ни хрена не пойму! Богов что – целая семья? – поразился Сидоркин. – Бог-отец, Бог-сын… Бог-мать?.. А как насчёт Бога-дочери?
- Бога-матери нет, есть Богородица! - строго сказал Арик. – И давай оставим эту тему. На время.
- Ладно, - кивнул Саня. – Мне Божья родословная не очень уж и интересна… – Он поскрёб затылок. – Ты уверен, что с ключами всё обстоит именно так?
- Конечно, - Арик глядел спокойным взором.

Знаете ли вы, что моржи любят петь? Не верите? И напрасно!
Обычно люди, которым повезло услышать голоса этих морских великанов, говорят: «Моржи мычат, булькают, кашляют, ворчат и даже ревут». Но это потому, что люди привыкли слышать мычание, кашель, бульканье…
Моржонок, о котором я хочу рассказать, был таким же, как все его сверстники. Соревновался с друзьями, кто глубже нырнёт и дольше продержится под водой. Хвастался своими пока ещё маленькими бивнями. На завтрак, обед и ужин пил вкусное молоко. И, разумеется, очень любил петь. Но когда он запел в первый раз, друзья принялись вращать глазами, а потом закричали:
- Тебе медведь на ухо наступил!

Снега-то, снега сколько выпало! Тяжело теперь ходить по лесу.
Доковылял глухарь до высокой сосны и взлетел на ветку, чтобы пообедать. Ох и вкусна сосновая хвоя! А едва насытился, начал по сторонам поглядывать. И вдруг увидел на ели, что росла по соседству, работа кипит.
– Это кто в январе гнездо вьёт? – удивился он.
– Мы! Мы! – закричала пара клестов. – Вот решили от стаи отделиться и пожить самостоятельно.
Нахохлившись, глухарь пробурчал:
– Весны бы дождались!

Собрались вместе притчи-сёстры
Делиться мудростью своей.
В кругу сестёр уютно, просто…
Короче, всё, как у людей.

Коль выдаст мудрость кто свою --
Сестра сестрою восторгалась.
Но, молча слушая родню,
Одна лишь грустно улыбалась.

Автомобиль бесов, взвизгнув тормозами, остановился прямо напротив двери «РЕСТОРАЦИИ». Из машины выскочил Хрыщ в лосинах и ветровке, на Поросе красовались черные джинсы, клетчатая рубашка и коричневая кожаная куртка бритоголового водителя красной иномарки. Чтобы одежда сидела впору, Пороська подвернул брюки и рукава куртки.
Бесы разобрали с заднего сиденья автоматы. Подошли к двери, за стеклом висела табличка «Закрыто». На братьев она не произвела должного впечатления. Во-первых, как мы помним, они не умели читать по-русски, а во-вторых, запретные надписи такого рода никогда их не останавливали.
Поэтому Хрыщ, не обращая внимания на вывеску, дёрнул дверь, она не поддалась. Вторая попытка тоже не увенчалась успехом. Тот же молчаливый отказ.
- Может, перерыв и нет никого? – предположил Порось.
- Чччёрт! – воскликнул Хрыщ. – Провозились с тачкой! Ублюдок-карманник во всём виноват! Почему он так бегает от смерти!? Сдох бы в банке и никаких проблем!

Бесы ехали по городу со скоростью три километра в час. Машина натужно ревела.
- Ты можешь быстрее, Пороська?! – нервничал Хрыщ.
- Последнее выжимаю, - оправдывался Порось. – Что случилось с тачкой, не пойму.
Их стала обгонять белая иномарка. Её шофёр замедлил ход и крикнул в открытую форточку:
- Колёса накачайте, придурки!
Иномарка легко обогнала «Москвич» и стала быстро отрываться.
- Что он сказал? – поинтересовался Хрыщ.
- Предложил накачать колёса, - удивлённым тоном ответил Порось.
- А их разве надо качать!? Ну-ка, останови!

Сидоркин обежал девятиэтажку кругом и осторожно выглянул из-за другого угла дома. Он увидел отъезжающий «Москвич». Подбежал к подъезду, оттуда как раз выходил мальчишка с велосипедом лет 12-ти. Карманник оттолкнул его и юркнул внутрь.
- Ты совсем!? – крикнул пацан, пошатнувшись и еле удержав велосипед.
Вор не слышал, прыгая через две ступеньки, он мчался по лестнице.
Оказавшись на третьем этаже, на секунду задумался, определяя нужную квартиру, рванул на себя светло-коричневую дверь. Та легко поддалась, Саня вбежал в комнату, увидел на диване застреленную девушку.
- Танюха! – он бросился к даме, приподнял ей голову, отодрал ото рта скотч, потрогал блузку, на груди испачканную кровью. – Суки, Танька-то при чём!? Ты точно убита!? – вор наклонился к груди, стал слушать сердце.

На следующее утро после ухода вора монахи собрались в церкви. Они молча стояли посреди храма, вперив взгляды в иконостас. Из царских врат вышел настоятель, с грустным лицом, и спросил:
- Все собрались?
- Почти! - откликнулся монах, заросший до самых ушей бородой. Тот самый, который давеча доказывал Сидоркину, что в монастыре секретов нет. – Брат Антоний на дежурстве возле ворот, брат Дормидонт сидит в туалете уже полтора часа, а брат Трифон принимает роды у Пеструшки…
- Хорошо, у них уважительные причины…
Игумен спустился по двум ступенькам, остановился возле амвона и проникновенно произнёс:

Антиквар Соломон стоял посреди кабинета и, мурлыкая под нос заунывную мелодию, продавал старинные часы маленькому толстому покупателю с заплывшими глазками и тройным подбородком, одетому в чёрный кожаный плащ.
Всех важных посетителей Соломон предпочитал принимать исключительно в своем кабинете. А важными дядя Соломон считал всех, кто появлялся в его лавке и имел какие-никакие средства. Стоило посетителю проявить чуть более пристальный интерес к какому-нибудь экспонату и пройти негласную проверку Соломона на платежеспособность, как он тут же оказывался в кабинете антиквара. И тут начиналось волшебство…
- Ведь это первая четверть девятнадцатого века, - говорил антиквар, стоя у стены и держа в руках часы. – Принадлежали семье поэта Жуковского, воспитателя Александра второго.

Синий «Москвич» находился во дворе красного девятиэтажного дома. Сосредоточенно закусив губу и прищурив правый глаз, Порось занимался восстановлением своего облика, пытаясь поймать свое изображение в зеркале заднего вида. Сделал последний стежок, оборвал нитку, повернул зеркало. Левое ухо было пришито крупными стежками, правда, немного криво. Бес потрогал его, оттянул:
- Пойдёт! - удовлетворённо протянул он.
В машину сел Хрыщ.
- Девка дома, - сообщил он. – Ну-ка, - подёргал ухо подельника. – Как родное.
- Хрыщ, оно и есть родное, - поправил двоюродный брат.
- По-моему, у тебя оно было немного другой формы, - произнёс Хрыщ, вглядываясь в ухо. – Ты где его подобрал?
- На асфальте возле банка, - пожал плечами Пороська. – Там, где мы убивали.

На здании старой постройки - у Речного вокзала - по фасаду протянулись большие буквы: «РЕСТОРАЦИЯ». Сидоркин зашёл в заведение, подошёл к бармену – высокому парню с небольшими, аккуратными усиками.
- Мне нужен Шаман, - сказал вор. – Он должен ждать.
Сзади к нему приблизился здоровый жлоб средних лет и среднего роста. Внимательно посмотрел на Санька:
- Пойдём.
Бугай и карманник прошли в дверь за стойкой, миновали коридор и очутились в кабинете. Хозяин – черноволосый мужик лет 40-ка (в его облике явно прослеживалось кровное сходство с Чингисханом) пробуравил Саню чёрными блестящими глазами, произнёс:
- Садись.

Два скрипача, младой и старый,
Закончили концерт на «бис».
И молодой, услышав «Браво!»,
Уж опустил смычок свой вниз.

Смычок, что -- танцевал на грифе...
А пальцы, будто – мчались вскачь,
Не упуская темпа, ритма…
Огонь и Пламя -- не скрипач!

С мешком огромным за плечами
Зашёл в гостиницу мужик.
Хозяин уж к тому привык,
Что просят крова и ночами.

Гость попросился лишь на ночь
И расплатиться обещался
К утру, не гнали б только прочь…
Так, с позволения, остался.

Сидели в ресторане знатном,
Один – в костюме элегантном,
Другой же – в нескольких местах,
Поблёскивающих штанах
(И так же, в нескольких заплатах),
Не бедный брат с богатым братом,
Не бомж, да и не знатный гранд,
А журналист и коммерсант.

Спешил к знакомым-незнакомым лицам,
Открытием своим делиться.
Призвав всех обратить внимание,
На краткий путь для похудания --