Коза, коза, лубяные глаза, где ты была?
— Коней пасла.
— А кони-то где?
— Николка увел.
— А Николка-то где?
— В клеть ушел.
— А клеть-то где?

Жил-был богатый купец, у него был молодой приказчик. Купец нагрузил корабль дорогими товарами, дал приказчику много золота и серебра и отправил торговать в иные города. Вот приказчик приплыл в чужестранное государство, в столичный город. Зашел в трактир пообедать и услыхал, что в этом городе была у генерала жена такая красавица, каких во всем свете мало родится, и задумал, как бы ее увидать. Только генерал держал свою жену взаперти, никуда не выпускал и к себе никого не принимал: на такую красавицу кто не позарится.
Приказчик насыпал блюдо серебра и золота и пошел к генералу в дом.
- Что тебе надобно? — спрашивает слуга.
- Хочу генералу поклониться.
Слуга доложил генералу, а он был куда на деньги падок.
- Коли с деньгами пришел, так пусти его.

Жили-были старик да старуха. Не было у них детей. Старуха и говорит:
— Старик, вылепи из глины паренька, будто и сын будет.
Старик вылепил из глины паренька. Положили его на печку сушить. Высох парень и стал просить есть:
— Дай, бабка, молока кадушечку да хлеба мякушечку.
Принесла ему старуха это, а он съел все и опять просит:
— Есть хочу! Есть хочу!
И съел он у старика со старухой весь хлеб, выпил все молоко и опять кричит:
— Есть хочу! Есть хочу!

Жила-была барыня, глупая-преглупая. Что ни забьет себе в голову — умри, а исполни.
Вот задумала барыня вывести сорок цыплят, и чтобы все были черненькие.
Горничная говорит:
— Да разве это, барыня, возможно?
— Хоть и невозможно, а хочется, — отвечает барыня.
Зовет она своего кучера и приказывает:
— Садись в лукошко, выводи сорок цыплят, да чтобы были они все черненькие.
— Помилуй, барыня! — говорит кучер. — Где же это видано — человека наседкой сажать?

Жил-был волк, старый-престарый. Зубы у него приломались, глаза плохо видят. Тяжело стало жить старому: хоть ложись да помирай.
Вот пошел волк в поле искать себе добычи и видит — пасется жеребенок.
— Жеребенок, жеребенок, я тебя съем!
— Где тебе, старому, съесть меня! Да у тебя и зубов-то нет.
— А вот есть зубы!
— Покажи, коли не хвастаешь!
Волк и оскалил зубы:
— Смотри!
А жеребенок лягнул его изо всех сил по оскаленным зубам да и был таков.

Раз один жених свататься пошел. Он очень нескладно говорил. Вот сват ему и дает совет:
— Ты, брат, с невестой-то как покруглее говори.
Ну, он пришел в дом к невесте. Помолчал, помолчал, а как наелся, напился, развеселился, так невесте и говорит:
— Колесо.
Да помолчит, помолчит и опять:
— Колесо.
Ведь круглое колесо-то, а ему «покруглее» говорить велели, вон он круглое и выбрал.
Невеста увидала, что жених глуп, и не пошла за него.

Жил в одной деревне мужик с бабой. Всем мужик был хорош: и работящ и не ленив, да одним обижен судьбой — мало было у него ума.
Раз посылает баба мужика в лес за дровами.
— Съезди, — говорит, — наруби дров, я хоть печь истоплю да щей наварю.
Мужик запряг лошадь и поехал. Приехал в лес, взобрался на большую сосну, вынул из-за пояса топор и хочет рубить тот сук, на который сел. Случилось в эту пору проезжать мимо мужичку из соседней деревни. Взглянул он на мужика и закричал:
— Что ты, бестолковый, делаешь? Ведь убьешься!
Мужик глянул на него и сказал:
— А ты почем знаешь, что упаду? Ведь не святой! Поезжай-ка своей дорогой.
Крестьянин видит, что нечего толковать с дураком, и поехал дальше. Не успел отъехать и десятка сажень, как сук подломился, мужик упал и расшибся.

Одна баба бойка была; пришел муж с совету, она и спрашивает его:
- Чего вы там судили?
- Чего судили-то! Голову выбирали
- А кого выбрали?
- Никого еще.
- Выберите меня, — бает баба. Дак что муж пошел на совет (она зла была, ему хотелось ее проучить), сказал это старикам; те тотчас бабу выбрали в головы. Живет баба, судит и рядит, и вино с мужиков пьет, и взятки берет.
Пришло время подушно сбирать. Голова не успел, не мог собрать вовремя; приехал казак, стал спрашивать голову, а баба прятаться: узнала, что приехал казак, бежит скорей домой.

Горшеня едет-дремлет с горшками. Догнал его государь Иван Васильевич.
— Мир по дороге!
Горшеня оглянулся.
— Благодарим, просим со смиреньем.
— Знать, вздремал?
— Вздремал, великий государь! Не бойся того, кто песни поет, а бойся того, кто дремлет.
— Экой ты смелый, горшеня! Люблю эдаких. Ямщик! поезжай тише. А что, горшенюшка, давно ты этим ремеслом кормишься?
— Сызмолоду, да вот и середовой стал.
— Кормишь детей?

Один, слышь, царь велел созвать со всего царства всех, сколь ни есть, бар (бояр), всех-на-всех к себе, и вот этим делом-то заганул им загадку:
- Нуте-ка, кто из вас отганёт? Загану я вам загадку: кто на свете лютей и злоедливей, — говорит, — всех?
Вот они думали-думали, думали-думали, ганали-ганали, и то думали и сё думали — всяко прикидывали, знашь, кабы отгануть. Нет, вишь, никто не отганул. Вот царь их и отпустил; отпустил и наказал:
- Вот тогда-то, смотрите, вы опять этим делом-то ко мне придите.
Вот, знашь, меж этим временем-то один из этих бар, очень дошлый (догадливый), стал везде выспрашивать, кто что ему на это скажет? Уж он и к купцам-то, и к торгашам-то, и к нашему-то брату всяко прилаживался: охота, знашь, узнать как ни есть да отгануть царску-то загадку. Вот один горшеня, что, знашь, горшки продает, и выискался.
- Я, слышь, сумею отгануть эту загадку!

Едет дорогою горшечник; навстречу ему прохожий:
- Найми, — говорит, — меня в работники!
- Да умеешь ли ты горшки делать?
- Еще как умею-то!
Вот порядились, ударили по рукам и поехали вместе. Приезжают домой, работник и говорит:
- Ну, хозяин, приготовь сорок возов глины, завтра я за работу примусь!
Хозяин приготовил сорок возов глины: а работник-то был — сам нечистый, и наказывает он горшечнику:
- Я стану по ночам работать, а ты ко мне в сарай не ходи!
- Отчего так?
- Ну да уж так! Придешь — беды наживешь!

Жили-были мужик да баба. Оба были такие ленивые... Так и норовят дело на чужие плечи столкнуть, самим бы только не делать... И дверь-то в избу никогда на крюк не закладывали: утром-де вставай да руки протягивай, да опять крюк скидывай... И так проживем.
Вот раз баба и свари каши. А уж и каша сварилась! Румяна рассыпчата, крупина от крупины так и отваливается. Вынула баба кашу из печи, на стол поставила, маслицем сдобрила. Съели кашу и ложки облизали... Глядь, а в горшке-то сбоку да на донышке приварилась каша, мыть горшок надобно. Вот баба и говорит:
— Ну, мужик, я свое дело сделала — кашу сварила, а горшок тебе мыть!
— Да полно тебе! Мужиково ли дело горшки мыть! И сама вымоешь.
— А и не подумаю!

Государь ты наш Сидор Карпович, много ли тебе от роду лет?
— Семьдесят, бабушка, семьдесят, Пахомовна!
— Государь ты наш Сидор Карпович, когда ты умирать будешь?
— В среду, бабушка, в среду, Пахомовна!
— Государь ты наш Сидор Карпович, когда ж тебя хоронить будут?
— В пятницу, бабушка, в пятницу, Пахомовна!
— Государь ты наш Сидор Карпович, чем тебя поминать будут?
— Блинами, бабушка, блинами, Пахомовна!